Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Тетрадь смерти

В вытаскивании из черновиков этой старой записи нет уже никакого смысла. Совсем никакого. Абсолютно никакого. Но я обещала...

В чорном-чорном мире богов смерти жил чорный-чорный шинигами. И когда он записывал чье-нибудь имя в свою чорную-чорную тетрадку, этот человек умирал. Но однажды этот чорный-чорный шинигами выкинул чорную-чорную тетрадку, и она упала прямо на школьный двор. Там ее подобрал один мальчик...
И тут ужастик заканчивается.
И тут начинается вынос мозга.

Нет, это вовсе не значит, что мозг будет вынесен у всех. Я говорю за себя и только за себя. Итак, это история о том, как два чересчур умных парня вступают в смертельное противостояние, пытаясь друг друга достать и урыть с помощью разных хитрых комбинаций, но при всём при этом формально находясь на одной стороне и даже сотрудничая, за чем с любопытством наблюдает приставленный к одному из них вышеупомянутый чорный-чорный (а если быть точнее, синий-синий) бог смерти. В общем-то, уже этого описания достаточно, чтобы любой человек, знающий меня сколько-нибудь хорошо (или хотя бы внимательно читавший этот дневник с самого начала) понял: я была обречена.

Философская идея, которая, если судить по аннотации, легла в основу этого произведения, пряма и глобальна, как убеждения десятиклассника (каким, собственно, и является главный герой): можно ли сделать мир лучше, убивая плохих людей. Вдумываться в ее глубины мне, если честно, было и остается лень. Да и, к счастью, незачем. Я просто деффачка, и мне приятно смотреть эту историю об этих персонажах. Кстати, о персонажах.

немного спойлеров, много картинок

Открывает галерею десунотовских чудиков, разумеется, Лайт.

Студент, спортсмен и просто красавец (это утверждение оказалось за время лежания записи в черновиках древним бояном, но от этого не перестало соответствовать истине).
Именно к нему в руки попадает тетрадка, позволяющая убить кого угодно одним росчерком пера. Лайт, помедитировав на зловещий артефакт и постояв какое-то время перед тяжелой моральной дилеммой (не очень долгое, правда, время: ай-кью высокий, соображалка быстрая), решает использовать такой уникальный случай, как попадание столь мощного средства воздействия в руки высоконравственного японского школьника, на благо человечеству. И начинает мочить преступников, не выходя из комнаты.

Человечество, заметившее, что его пытаются осчастливить, дает таинственному мстителю прозвище Кира. Точнее, Killer (речь-то пока идет о человечестве, еще не знающем, где именно искать первопричину странных смертей, а не о Японии, где это слово переделали на свой лад). Но Кира и Лайт - не одно и то же. Можно сказать, что "Кира" - это должность Лайта, которую может занимать и другой человек, достаточно дать ему чорную-чорную шинигамскую тетрадку и убедить записывать в нее разных бандюганов.

Цель у Лайта высока и светла, но для того, чтобы ее достичь, нужна одна малость: чтобы сам Лайт как можно дольше был жив, здоров, свободен и с тетрадкой. Короче, чтобы ему никто не мешал к этой цели идти.

А если кто помешает - ну, жил-был детектив, сам виноват...

В итоге правильный мальчик превратился в довольно стремное существо ( Ну а кто бы не превратился, убивая людей десятками и считая себя ответственным за будущее мира?

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Рюук*. Тот самый бог смерти, безответственно забросивший в мир людей лишнюю тетрадь, с которой всё и началось.

Строго говоря, на втором месте в списке персонажей ему делать нечего. Он должен либо плестись где-то в хвосте (ибо принципиально самоустранился от активного участия в событиях), либо идти самым первым (потому что с него всё и началось и им должно закончиться: вся история Киры - не более чем шоу, которое он сам себе устроил для развлечения). Но я поставила его вторым, потому что как-то привыкла, что он всегда где-то рядом с Лайтом.

А где-то рядом с Рюуком всегда есть яблоки.

Может показаться, что Рюук - это просто два метра чистого позитива.

Но вообще-то у него тоже есть тетрадь смерти.

И он не скрывает того факта, что однажды он ей воспользуется.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

L, он же Рюзаки, он же Рюга Хидеки, он же L Lawliet.

(нет, это не самое типичное выражение лица)

Ну вот как-то так, да.
Человек, поставивший своей целью найти Киру. Не для того, разумеется, чтобы вручить ему нобелевскую премию.

L умеет связывать вишенки языком.

Но любим мы его не за это.

Нет-нет, и не за это тоже )
Эл - лучший детектив современности. Даже нет, он - сразу три лучших детектива. Не спрашивайте, как это возможно.

"Я дам вам клубничку, если вы не расскажете никому".
L постоянно нямкает что-нибудь сладенькое

и сидит в странных позах

(сорри, мне лень сканировать другой перевод, где не в два раза, а на сорок процентов)
Кстати, "L", как и "Кира" - не столько имя конкретного человека, сколько должность... Но это не значит, что Эла легко заменить.

(В одном из переводов это выглядело не как "Приятно познакомиться, я второй L", а как "Привет, второй L". Да, в общем-то, и без разницы. Всё равно там один второй L пытался прессовать другого.)
Для Киры L опасный противник не только потому, что он очень влиятелен и очень умен, но и потому, что о нём ничего не известно, кроме вот этой самой буквы, ставшей его символом. Для того, чтобы записать кого-то в тетрадь, нужно знать, как пишется его имя, и хоть раз увидеть этого человека в лицо. А L тщательно скрывает как лицо, так и имя. Иначе его пришили бы без всякого Киры: много кому из преступного мира он перешел дорогу.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Миса. Гиперкавайная блондинка в готичном прикиде.

Однажды Мисе тоже попадает в руки чорная тетрадь, и тогда становится понятно, что Лайт в качестве Киры - это еще не худшее, что могло случиться с человечеством.

Миса-Миса - фотомодель.

И актриса она тоже неплохая.

В Мису готовы влюбиться многие: люди, боги, серийные убийцы...

Но сама Миса любит только Киру. Для него она готова на всё.

Иногда он даже делает вид, что отвечает ей взаимностью. Но на самом деле против него ее чары бессильны.

Однако на одно Миса не пойдет даже ради блага любимого Лайтика - она никогда не будет делить его с другой.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Рэм. Бог смерти, сопровождающий Мису.

Слово "богиня" к шинигами как-то плохо подходит, но, тем не менее, она женского пола.

Рэм умная и, так сказать, образованная шинигами, но повышенное чувство ответственности заставляет ее вляпываться в авантюры, способные ее погубить. То она приносит в человеческий мир тетрадку, считая это своим долгом перед погибшим другом, то начинает защищать Мису, создавая этим проблемы и Лайту, который не очень-то уважает чувства бедной девушки, и L, который для Мисы естественный враг, как и она для него... И себе, потому что в разборку этих парней даже богам опасно лезть.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Сойтиро. Шеф японской полиции (а позднее просто участник расследования по делу Киры).

Сойтиро - это имя, а не фамилия. Хотя, ёлки-палки, что я скрываю? Кто не смотревший аниме дальше второй серии (или не читавший миллион фанфиков) дочитает мой бред до этого места?

Ягами Сойтиро - очень порядочный человек. Просто до ужаса. Если ему поручить охранять склад тетрадок смерти, он ни одной ни разу не воспользуется даже для спасения собственной жизни.

И, разумеется, то, что его сын, возможно, является тем самым Кирой, - довольно-таки трагичная раскладка, которая ничем хорошим не может закончиться в принципе.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Мацуда. Еще один из полицейских, занятых в расследовании.

Судьба его такова, что по сравнению с окружающими его людьми (если не считать Мисы... а может, даже если и считать Мису) он выглядит, мягко говоря, не очень умным.

Он гораздо чаще говорит, что думает, чем думает, что говорит.

А иногда до него просто медленно доходит.

И в том и в другом я его очень хорошо понимаю v_v Как и в неспособности быть полностью, стопроцентно и абсолютно убежденным в том, что Кира - зло.

И вообще, у Мацуды есть одно очень важное свойство, которому и суждено поставить точку в этой истории. На нём не паразитируют мозговые слизни Пока остальные полицейские думают, он уже стреляет...

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Ёцуба. Это не человек, а корпорация.

В которой работают вот эти восемь человек.

Однажды одному из них тоже достается тетрадь смерти. После чего становится понятно, что Миса в качестве Киры - еще не самое плохое, что могло случиться с человечеством.

Этому новому Кире наплевать на идеалы нового мира. Хотя он продолжает косить преступников, главное - чтобы тетрадь приносила пользу корпорации и лично ему. Решения он принимает не единолично, а собирает всю восьмерку. Но никто из восьмерых (среди которых встречаются и очень даже симпатичные типы), кроме него самого, не знает, кто из них на самом деле приводит приговоры в исполнение.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Ниар (Нейт Ривер). Юный гений в белой пижамке.

Один из официальных преемников Рюзаки на "посту" L, воспитывавшийся в том же приюте для слишком умных деток, что и сам L. Маленькое занудное беловолосое существо, проводящее жизнь на полу с паззлами и конструкторами.

Способен сохранять невозмутимость, даже когда вокруг падают трупы.

Ниар подкрепляет свои логические выкладки разыгрыванием ситуаций, о которых рассуждает, с помощью кукол. Если в наборе Ниара появилась куколка, изображающая тебя, - это серьезный повод для пессимизма.

Ниар, как и Лайт, иногда проявляет склонность к построению чересчур хитрых планов. И мог бы этим загнать сам себя в ловушку, если бы не...

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Мелло (Михаэль Кель). Аццкий мафиози с шоколадкой.

Мелло тоже был преемником L, но делить этот статус с Ниаром и навсегда оставаться вечно вторым он не захотел. И ушел из приюта Вамми, чтобы доказывать свое первенство по собственным правилам игры.

Непонятно как - вероятно, благодаря своему уму, который, хоть и оставлял его всего-навсего на третьем месте в приюте, в любом другом месте мог оказаться первым, и наглости, по которой его вообще никто не мог обойти, - он стремительно достиг неслабой влиятельности в какой-то крутой криминальной группировке. При всём при этом он продолжал мечтать обойти Ниара именно как детектива. То есть прищучить Киру раньше него. Для этого он готов был использовать любые доступные ему средства.

Похищения и убийства, шантаж и вооруженное сопротивление, и всё это чередуется с неожиданными проявлениями гуманности и с ответными ударами судьбы. Приводящими, например, к тому, что полфильма Мелло ходит со страшным шрамом в пол-лица и уже без мафии.

Да, чуть не забыла... Как и у любого уважающего себя воспитанника Вамми-хауза, у него есть как минимум одна странная привычка. Но у него она не очень странная, он всего-навсего любит шоколад.

В фаноне считается "пафосной истеричкой". Почему - неизвестно. Да, он агрессивный, но сознательно агрессивный. Пафосная истеричка в каноне вообще-то только одна. И это не Мелло. Ну да ладно, раздел Лайта был не здесь Так что пойдем дальше по ваммятам...

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Мэтт (Майл Дживас). Полосатый друг Мелло.

Собственно, говорить о нём нечего. Появляется он всего в паре сцен. Но в фэндоме по ряду причин очень популярен. Главная причина - это, конечно, необходимость с кем-то яоить Мелло, но, разумеется, этим феномен Мэтта не исчерпывается.

Известно о нём мало. Вырос всё в том же приюте Вамми, но был менее крутым, чем Мелло и Ниар, не говоря уже об L. Носил темные очки и полосатые свитера, много курил и постоянно играл в PSP. Хорошо разбирался в компьютерной технике, но мог пойти и на более опасное дело. Ради Мелло, во всяком случае, мог.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Миками. Фанатичный прокурор.

Человек, просто обреченный стать преданным сторонником Киры. В детстве Миками часто били. Иногда учебником, обычно по голове.

Поэтому он вырос справедливым и с активной гражданской позицией. В том, что плохих людей надо поубивать, он был убежден задолго до того, как Лайт записал в тетрадь первого отморозка. Узнав о Кире, тут же начал его боготворить.

Да-да, однажды Миками тоже досталась тетрадь смерти. После чего стало понятно, что лучше бы тетрадь была у корпорации "Ёцуба"...

Миками очень старался угодить Кире. И перестарался. Но это слишком длинная история, рассказывать которую здесь ни к чему...

~~~

Наверное, надо было еще что-то сказать про Ватари и Саю, Айзаву и Сидо, Такаду и Роджера, Китамуру и Такимуру но мне лень, товарищи. Может, как-нибудь в следующий раз...
________________________________________
* Вообще-то, раз уж я пишу "Рюзаки", "Рюга" и так далее, здесь тоже не стоило бы втыкать букву "у", но я так привыкла.

@темы: Мелло, Рюук, Death note, Лайт, Миса, Миками, Эль, Ниар, Рэм, Мацуда

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

ФПшное

А на Правдорубе опять уже два дня с перерывами обсуждают Дызнот... На этот раз гендерные вопросы.
Тема вот эта - про подружек главных героев.
Правда, обсуждают там не Мису-Мису, как можно было бы подумать, а ваммиков. Гендерные вопросы такие гендерные

@темы: Мелло, Death note, дневники, Ниар, Для памяти

---

Фмоб про три вещи

Я помню, что еще не ответила на предыдущий
Я работаю над этим. >_<
А пока мне еще этот подкинули.

Три вещи, которые мне непонятны:
Непонарошковая вера.
Любовь в высшем смысле этого слова.
Не, надежды не будет... Будет органическая химия.

Три вещи, которые меня пугают:
Чужой интеллект.
Распространяющийся огонь.
Автомобили.

Три вещи, которым мне бы хотелось научиться:
Рисовать.
Исправлять композицию своих текстов.
Делать то, что не хочется. Так же безнадежно, как первые два пункта.

Три вещи одежды, которые на мне сейчас надеты:
Капюшон от куртки.
Шарф.
Полосатые носки.

Три вещи, лежащие на моём столе:
Учебник испанского.
Непонятная плассмасска, недавно найденная в комнате и вызвавшая у мамы подозрение в том, что нам поставили жучки.
График моих баллов в Аргемоне.

Три плюса моего характера:
Толерантность.
Законопослушность.
Самокритичность.

Три минуса моего характера:
Отсутствие собственного мнения.
Безынициативность.
Неуважение к чужим чувствам.

Три вещи, которые я делаю чаще всего:
Захожу на дайри.
Задумываюсь, что написать.
Переспрашиваю.

Три места, куда я хочу попасть:
...А можно не отвечать? ( А то их получается то слишком много, то слишком мало...

Три имени, которые я использую, обращаясь:
Чарли, Городецкий, солнце.
Я вообще без обращений обхожусь обычно.

Три имени, которые я использую, определяя себя:
Гоуст, Иляна, Хизер


Три человека, которые должны продолжить этот флэшмоб, если они дочитали, не подхватывали его ранее и им не лень:
Кто захочет Я не настолько качественно ответила сама, чтобы вынуждать делать это других.

@темы: Я, Флэшмоб

---

Фанфик унылый, неотбеченный

Заголовок: Завтра меня убьют
Автор: ilana
Фэндом: Death Note
Рейтинг — PG-13
Персонажи: Лайт, L
Жанр: missing scene, H/C, drama
Предупреждения: неразбериха с POV, преслэш, тупость, вопиющая неаутентичность
Размер: мини
Аннотация: Давно заезженная история про двух мальчиков, цепь и неясные чувства
Дисклеймер: Всё сперто. Даже воздух.
Размещение: Где угодно с шапкой
От автора: Если вам при прочтении этого фанфика покажется, что на самом деле это должны были быть два разных рассказа, причем ни в одном из них не было бы этой дурацкой сцены в душе, — вы совершенно правы (
Статус: законченный

На столе лежали пакетики с уликами. Рюзаки молча сверлил их взглядом. Непонятно, зачем — кажется, они и так выдали ему все тайны, какие только могли.
Полицейские, вскочившие со своих мест от последней ошеломляющей новости, по-прежнему стояли у него за спиной.
— Но всё же почему именно Лайт? — осторожно спросил Мацуда.
— Потому что Аманэ Миса — Кира-2, — раздраженно объяснил Айзава. — И потому что она вышла на контакт с Лайтом.
— А Лайт с самого начала был подозреваемым, да, — Мацуда нахмурился, снова и снова проворачивая эту простое и жестокое умозаключение у себя в голове. — Но что если это все-таки просто совпадение? Или если Кира кто-то третий, кто имеет какое-то отношение и к Лайту, и к девушке?
— Если Ягами Лайт сдал меня настоящему Кире, — пустым голосом сказал Рюзаки, — значит, он такой же преступник, как и Кира. Если же он этого не сделал, у Киры не будет причины меня убивать, и Лайту ничего не угрожает.
Не похоже, чтобы полицейского удовлетворяла эта логика, но противопоставить ей он не мог ничего, кроме выражения глубокого сомнения на лице.
— Так, пока что, кажется, еще никого не убили, — сказал Ягами. — Может, Лайт и мой сын, но мы не можем обсуждать только его будущее, когда Рюзаки объявил о том, что возможно, Кира уже в состоянии его убить. Ведь об этом шла речь?
— Да, — подтвердил Рюзаки, отхлебывая кофе. — Возможно, завтра меня убьют. У Киры-2 есть способность убивать, только взглянув на человека. Первый Кира — если это сын шефа Ягами — знает, куда направить этот взгляд. Чем дольше они будут на связи, тем больше у них будет возможностей меня убить.
— Тогда почему не арестовать Мису прямо сейчас? Пока она еще вас не знает?
— Потому что тогда Кира просто убьет ее, не дав никаких улик против себя.
— И как вы собираетесь заставить его предоставить эти улики? В качестве приманки выступить, что ли?
— Именно это я и собираюсь сделать, — Рюзаки укоризненно заглянул в пустую чашку и потянулся за кофейником, чтобы налить еще. — Надо только продумать все завтрашние действия получше, чтобы не дать им завершить контакт. Я, как вы понимаете, тоже совсем не хочу умирать.
— А если это все-таки не Лайт? — снова спросил Мацуда. — Мы можем что-то предпринять, чтобы помешать ей получить информацию от Лайта — но не от какого-то неизвестного, который и есть настоящий Кира.
— Да, не очень-то это логично, — пробормотал Айзава. — «Если мы не успели поймать с поличным Лайта, значит, это Лайт».
— А у вас есть какие-то причины считать, что это не он? — поинтересовался Рюзаки, размешивая в чашке сахар. — Или вы просто хотите меня убедить, что завтра я отправлюсь на встречу с возможным Кирой исключительно для своего развлечения?
— Нет-нет, что вы, — смущенно сказал Мацуда. — Я вообще не спорю, просто пытаюсь понять. Хотя сын шефа… Все-таки не очень верится, что он может быть Кирой, он ведь почти ребенок. Как он может быть тем самым преступником, которого сам L уже полгода не может поймать?
— Мне проще поверить в том, что я не могу поймать ребенка, — хмуро сказал Рюзаки, — чем в то, что существует взрослый, который за всё это время даже не попал в мое поле зрения и не вызвал и малейших подозрений.
— Мацуда, — добавил Ягами-старший, еле дождавшись, когда Рюзаки закончит говорить, — то, что Кира почти наверняка подросток, было известно с самого начала.
— А убийство лже-L? — напомнил Айзава. — Не очень-то взрослое поведение.
— И это тоже, — кивнул Рюзаки и кинул в чашку еще два кубика рафинада. — Между прочим, Лайт сам высказывал такое предположение.
— Да, было такое, — подтвердил Ягами. — Правда, он даже считал Киру еще младше, чем он сам.
— Понятно…
— И если он действительно Кира, это довольно забавный ход, — вдруг сказал Рюзаки. И всем снова стало непонятно.
— И что в этом забавного?
— Вообще-то… — Рюзаки приподнял чашку, будто хотел проверить, не пристало ли что-то к донышку. Стряхнул пальцем крохотную каплю. — Вообще-то я составляю план на завтра, от которого зависит успех всего расследования. Мы действительно должны сейчас обсуждать психологический возраст Киры? Что же до того, что я имел в виду… Если бы он сказал, что считает Киру взрослым, этот факт сыграл бы против него: ясно, что Кира предпочел бы преувеличивать собственную взрослость и значимость. Сказать, что видит Киру таким же старшеклассником, как он сам, он тоже не мог: это значило бы, что он считает Киру в какой-то степени похожим на себя, солидаризируется с ним… Так что он выбрал оптимальный для себя вариант. Разумеется, для Киры должно быть некомфортно называть самого себя незрелым подростком — поэтому именно это он и должен был сделать, чтобы минимизировать подозрения.
— Понятно, да… — ответил Мацуда. — Извините, что… что отвлекаю. Но он ведь может действительно считать, что Кира занимается ерундой? Но я больше ничего не буду спрашивать, ладно. Простите.
Рюзаки молчал. И только темные капли медленно падали с ложки, которую он держал в руке, обратно в кофе — кап, кап, кап…

23:59 на системных часах резко моргает, превращаясь в 00:00. Еще один день твоего заключения. Хотя, если быть точным, надо считать с того момента, когда на тебя надели наручники. 18:02. Значит, сорок шесть суток и шесть часов. И зачем я это сейчас считаю? Одним днём больше, одним меньше — выводы от этого не зависят. Не знаю, что значат эти дни и часы для тебя, но для меня они не должны значить ничего.
Я никогда не спрашиваю тебя об этом. Стараюсь не говорить ни о чём, кроме своих подозрений. Раньше иногда заговаривал, но ты сам переводил разговор на дело. К сожалению, ничего конструктивного ты всё равно сказать не можешь. Ты либо не знаешь, как на самом деле обстоят дела, либо притворяешься, что не знаешь, и вынужден твердить о том, что тебя кто-то подставил. Ты ведешь себя ужасно правдоподобно — будь ты Кирой, ты бы мог не ограничиться словами о подставе, а заранее обеспечить себе кандидатуру для подозрений. Мог бы ты предусмотреть, что я расценю твой план так — как слишком недостоверный и поэтому непохожий на качественный вымысел? Мог.
Верю ли я в это? Не очень.
Я смотрю, как ты полулежишь на полу, прислонившись к кровати, ловлю каждое движение — их очень мало, этих движений. Я бы предпочел, чтобы их было больше — как это ни странно, мне нравится твоя походка и манеры, хоть они и выглядят так, будто ты заранее отрепетировал каждый шаг и жест, а может, именно поэтому. Конечно, сейчас, когда у тебя скованы руки, это звучит смешно, но мне всё равно хотелось бы, чтобы ты меньше сидел вот так неподвижно на полу. Но дело, конечно, не только в моих несущественных зрительских предпочтениях, на которые я, если подумать, не имею никакого права. Мне казалось, любой человек в такой ситуации будет стараться что-то делать, чтобы заполнить пустоту. Ходить из угла в угол, качать ногой, да хоть насвистывать… Миса иногда тихо напевает что-то, когда не болтает и не плачет. А вот как ты борешься с информационным голодом, я не очень понимаю. Может, в самом деле казнишь преступников. Вероятность где-то один процент. Если бы ты умел это делать без прямого доступа к информации — использовал бы эту способность сразу, а не через две недели. Если, конечно, это не еще одна попытка уменьшить подозрения против тебя: Кира, если то телеобращение не было блефом, может поделиться своей силой с другим человеком, и ты должен был показать, что не позаботился об этом заранее и непрерывность казней зависит не от тебя.
Так или иначе, ты еще не спишь, и мне хочется заговорить с тобой. Меня удерживает только то, что пока что сказать нечего — ни одному из нас. Можно было бы назвать мой путь ведущим в тупик, если бы я не знал, что вообще-то он ведет к пропасти. Но мне хочется заговорить с тобой. Постоянно.
В этом нет ни капли альтруизма. Я не заметил, чтобы мой голос тебя сколько-нибудь развлекал. Мне на твоем месте тоже неприятно было бы слышать человека, обвиняющего меня во всех смертных грехах, — если, конечно, я правильно представляю себе, где твое место. Но это и неважно: будь ты Кирой или нет, сознавай ты это или нет, мое упорство должно причинять тебе немало страданий. Впрочем, садизма в моих сеансах связи нет тоже. И ты это, что любопытно, прекрасно понимаешь.
Ты слишком хорошо всё понимаешь.
— Лайт.
— Да, Рюзаки?
Может, тебе и не нравятся мои доставания, но отзываешься ты с готовностью. И голову поворачиваешь, так, чтобы я видел твои глаза. Надежда — желание выглядеть лучше — стремление к разнообразию?
— Не возникло желания сознаться?
— Мне не в чем сознаваться, Рюзаки. Я не Кира.
На этот раз ты говоришь со мной терпеливо, как с умственно отсталым. Наверное, ты не первый раз в жизни используешь такую интонацию. Интересно, она хоть раз помогала тебе донести мысль до собеседника? Очень сомневаюсь.
— Доказать это ты не можешь.
— Презумпцию невиновности никто не отменял.
— Поэтому ты еще здесь, а не в камере смертников. Но доказательства, которые я против тебя собрал, достаточно убедительны для любого вменяемого суда.
Ты раздраженно поджимаешь губы, потом отвечаешь:
— Если бы они действительно были убедительны, ты бы не продолжал этот фарс. Ты не можешь обвинить человека в убийствах, не зная, как вообще эти убийства возможны. Поэтому ты и ждешь… Не доказательств, их у тебя не будет. Ты просто хочешь меня сломать, чтобы я признался в том, чего не делал.
А вот это ты понимаешь неправильно. Совершенно неправильно. И я молча проглатываю оставшийся кусок мороженого, чтобы не спорить. Потому что я не хочу тебя ломать.
Может быть, я единственный, кто не хочет тебя ломать.
Мы молчим, я облизываю ложечку, ты неподвижно сидишь, опустив голову. Потом ты снова поднимаешь глаза:
— Они ведь по-прежнему не умирают, да?
— Ты сам это знаешь.
— Я не могу этого знать! — на мгновение вскипаешь ты, но продолжаешь уже спокойно, даже с насмешкой: — Ничего, пусть Кира меня подставил… Значит, пока я сижу здесь, он никого не убьет. Мы, правда, тоже никуда не продвинемся, но зато спасем чьи-то жизни.
Не ожидал я этого услышать. Раньше ты такого не говорил — ни разу за эти сорок шесть дней.
— Получается, ты готов жертвовать собой ради преступников?
— Мне это, как ты понимаешь, совсем не хочется делать, — снова усмехаешься ты, — но раз уж я здесь сижу, приходится придумывать этому времяпрепровождению какой-то смысл. К тому же Кире тоже сейчас несладко — его репутация наверняка пострадает от этого перерыва. Боги не берут отпусков. Рано или поздно он махнет на нас рукой и снова начнет казнить преступников. И тогда ты выпустишь меня отсюда.
Тут ты тоже ошибся. Он уже начал казнить преступников, а я тебя еще не выпустил.
Кажется, мы оба где-то ошибаемся.
Я продолжаю таращиться на тебя с вниманием, достойным лучшего применения, и вспоминаю эти слова полицейских о том, что ты еще ребенок и поэтому не можешь быть Кирой. Глупости, конечно. Если бы мне не то что в восемнадцать, а в одиннадцать лет пришлось планировать какое-нибудь преступление, оно было бы идеальным. Вот в семь лет уже вряд ли. И то мне помешал бы не недостаток изобретательности, а скорее пониженная критичность — когда знаешь о мире слишком мало, трудно вообразить пределы того, чего ты не знаешь.
Я смотрю на твои спутанные волосы и мятую одежду и думаю о том, что мне было бы чертовски интересно узнать, каким бы ты был, если бы ты прожил не свою жизнь, если бы ты знал вкус не только закона, но и преступления. Если бы ты не стал монстром, способным через месяц после первого убийства истреблять людей так же спокойно, как решать задачки по математике. Но мне всё равно хочется разговаривать с тобой и смотреть на тебя. Раньше, когда ты был на свободе, было так же. Это ведь логично — уделять много внимания главному подозреваемому. Когда мы находились в одной комнате, я, даже сидя к тебе спиной, всегда мог точно сказать, где ты находишься, будто у меня в голове радар, настроенный только на тебя. Иногда я задумываюсь, на самом деле я так зациклен на тебе из-за того, что ты можешь быть Кирой, или, наоборот, я так настойчиво пытаюсь доказать твою виновность потому, что подозреваемый — именно ты. Но причинно-следственные связи на самом деле значат гораздо меньше, чем принято считать.
— Ладно, спокойной ночи, — говорю я.
— И тебе спокойной ночи, — говоришь ты, подтягивая к себе ноги, чтобы сесть поудобнее.
До пропасти еще далеко.

— Надеюсь, ты не в обиде за это небольшое представление? — спросил Рюзаки, не вытаскивая пальца изо рта. Взгляд, которым он гипнотизировал Лайта, вполне подходил к позе.
— Нет, — отмахнулся тот. — Знаешь, я не хочу пока об этом говорить.
— Понимаю.
Лайт посмотрел на него, пытаясь сообразить, что именно он понимает, но, видно, и на это махнул рукой и вместо продолжения разбирательства сказал:
— Слушай, это же гостиничный номер. Здесь должен быть нормальный душ.
— Наверное, да.
— Что значит «наверное»?
— То, что я не знаю, какой душ для тебя нормальный.
— Ладно, ты меня туда пустишь?
— Пожалуй, я могу тебе это позволить.
Лайт нервно поджал губы, но по-прежнему никакой агрессии не проявлял, просто кивнул.
— Только я буду поблизости, если ты разрешишь, конечно.
— А если я не разрешу?
— Тогда обойдешься пока без душа.
Лайт замер на середине шага:
— Рюзаки, я вот не понимаю, ты что, решил теперь специально меня доводить? Не получится. Мы, кажется, договорились, что будем вместе заниматься делом.
— Всё это как раз и нужно для дела, — сказал детектив, испытующе глядя на Лайта. Тот только пожал плечами.
Они пошли дальше — благо идти было недалеко. Увидев непрозрачные стенки кабинки, Лайт с облегчением вздохнул.
— Я думал, за время заключения ты перестал обращать внимания на условности, — заметил Рюзаки.
— Вообще-то я надеялся, что для тебя это не условности, — вздохнул Лайт. — Это во-первых, а во-вторых, теперь-то я не главный подозреваемый, и ты не обязан проверять, не казню ли я десяток-другой преступников в душевой кабинке.
— Место главного подозреваемого свободно, да, — сказал Рюзаки задумчиво. — Но, боюсь, ты по-прежнему первый кандидат на это место… Только не надо опять говорить, что ты не Кира. Я это и так, в общем-то, знаю.
— Но если знаешь, так зачем… — начал Лайт и осекся. — Ладно, не будем сейчас об этом спорить. Надо всего-навсего найти настоящего Киру, и всё станет ясно. А мы здесь именно для этого.
Рюзаки тоже не собирался спорить об этом сейчас. Он отвернулся к зеркалу с заранее скучающим видом и принялся разглядывать цветные бутылочки с шампунем. Учитывая, что для того, чтобы прочитать все надписи на них, ему требовалось секунды две, ясно, что причины скучать у него были.
Мрачно глядя на собственное отражение, он напряженно прислушивался к шуму воды и еле различимым за ним шорохам и стукам. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы представить размытый светлый силуэт за стеклом. Ничего интересного там не было, а если и было, очередную видеокамеру он здесь заранее успел пристроить, и сам-то он пришел сюда только для того, чтобы не наводить на мысли о ее существовании. Но когда что-то в доносящихся до него звуках переменилось, он оглянулся. Повернувшись к кабинке, рывком раздвинул дверцы.
Лайт сидел в углу, привалившись к стене и закрыв глаза, а мокрые волосы и бесцветное освещение делали его вид еще более пугающим. Но когда кабинка открылась, он сказал тихо:
— Рюзаки, извини, но я, кажется, сейчас грохнусь в обморок.
— Чёрт… — пробормотал детектив, с трудом выволакивая его из душа. — Ягами меня убьет.
— Эй, ты что, — слабо и не очень логично запротестовал Лайт. — Я же голый!
— Мне случалось видеть не только голых парней, — сказал Рюзаки, кидая ему какое-то подвернувшееся под руку полотенце, которым тот старательно попытался накрыться, — но и парней с начисто содранной кожей.
Лайт культурную отсылку не оценил и продолжал неподвижно лежать на кафеле, уставив невидящий взгляд под потолок. Потом сказал:
— Еще ноги надо поднять повыше…
— Тебе надо — ты и поднимай, — пожал плечами Рюзаки. Лайт совету не последовал и закрыл глаза. Пару секунд Рюзаки задумчиво смотрел, как он лежит на полу, пятнисто-бледный и несчастный, бессмысленно теребя край полотенца. Потом вернулся к кабинке, поднял валяющуюся в поддоне душевую лейку, из которой до сих пор текла вода, вывернул смеситель вправо и, снова опустившись на корточки рядом с Лайтом, направил ледяную струю ему в лицо.
Последствия не заставили себя ждать. Во-первых, Лайт вскочил и сел, отфыркиваясь и тряся головой. Во-вторых, он умудрился сделать это так неудачно, что душ секунды на полторы оказался направлен на самого благодетеля.
— Добро пожаловать обратно на землю, — сказал Рюзаки, с отвращением отшвыривая лейку обратно в душевую кабину и оглядывая свою мокрую футболку. — Ты это специально?
— Если честно… — Лайт чуть заметно усмехнулся, глядя на него, — если честно, нет.
Несколько секунд они молча глядели друг на друга. Потом Рюзаки встал, закрутил воду, бросил в сторону Лайта ворох одежды — стараясь не попасть ни в одну из многочисленных луж, растекшихся по кафелю после этого инцидента, — и сказал:
— Переодевайся.
— Папа тебя не убьет, — запоздало сказал Лайт. — Я ему не скажу.
— Твое дело, — равнодушно ответил детектив. — Если уж он не убил меня до сих пор, мне, я думаю, ничего не грозит. Кроме сердечного приступа, разумеется.

— Можешь передать его мне?
— Это? — я показываю тебе дневник, который держу в руках. Ты киваешь. Понятия не имею, зачем тебе снова понадобилась моя тетрадь, даже на моей памяти ты перечитываешь ее в пятый раз — а у тебя и без этого было почти два месяца на то, чтобы вновь и вновь пересматривать мои вещи. Дневник нашли в моём тайнике почти сразу. Мне не очень хочется думать о том, как они лазили по моей комнате и ковырялись в моём столе. Не на моём месте беспокоиться о таких мелочах.
Так или иначе, я протягиваю дневник тебе, стараясь сделать это бесшумно. Не в том смысле, что перекидывание тетрадки на соседнюю кровать — невесть какой громкий процесс, а в том, что я люблю двигаться так, чтобы цепь не звенела. Маленькая дурацкая игра. И мне бы очень не хотелось, чтобы ты о ней догадывался — хотя твое встречное движение, которое наполняет всю комнату готическим звоном, злит меня так, как будто ты всё знаешь и делаешь это специально. На что я трачу свои нервы, подумать только.
Ты долго разглядываешь самую первую страницу. Я помню абзац, на которую ты таращишься, чуть ли не наизусть: «3.12.03. Начинаю вести здесь записи по этой истории с Кирой. Если это окажется газетной уткой, просто отведу остаток тетради под что-то другое…». Ты, скорее всего, тоже его помнишь. Уже скоро будет три месяца, как стало ясно, что я не Кира, но ты по-прежнему надеешься выжать что-то из этой писанины. Знал бы я, что кто-то будет перечитывать это с таким тщанием, — писал бы поизысканней. Но я ведь тоже читаю эту ерунду зачем-то, а тебе так тем более это нужно.
— Не пересядешь сюда? Мне не очень удобно читать это вслух.
Я по-настоящему благодарен тебе за то, что ты сам не пересаживаешься ко мне. За то, что мне потом не придется полчаса вытряхивать из простыней крошки от пирожных — они преследуют тебя, даже когда ты ничего не ешь, ты просто какой-то Гензель из сказки. Но я действительно не понимаю, что ты хочешь от меня и от этого дневника.
Ты ничего не говоришь, мне тоже сказать нечего. Я снова проглядываю первые строчки, будто может обнаружиться что-то новое в этой дурацкой записи возомнившего слишком много о себе школьника. Я так изменился за это время, что даже не могу толком вспомнить, зачем я это писал.
«3.12.03. Начинаю вести здесь записи по этой истории с „Кирой“. Если это окажется газетной уткой, просто отведу остаток тетради под что-то другое. Но я не верю, что это мистификация. Опровергнуть такую информацию слишком просто, но никто этого не делает — притом, что для властей она невыгодна. Если кто-то действительно мог убить всех этих людей по всему миру, это очевидно означает, что правительства на самом деле ничего не решают. В общем, это всё слишком необычно — и слишком масштабно, чтобы полагаться на память и чужие обобщения».
— Если заметишь, что где-то твои записи не соответствую воспоминаниям, скажи, — от тебя опять пахнет конфетами, не сильно, чуть заметно, потому что в последнее время ты их ешь меньше, чем в первые дни нашего знакомства, но от этого почему-то еще противнее. Не знаю, привыкну ли я когда-нибудь к этому или, наоборот, меня скоро начнет тошнить от твоего запаха. Ставлю на второе.
— Ну разумеется, я скажу.
— Даже мелочь может быть важна.
Да помню я. Помню, что ты считаешь меня бывшим Кирой со стертой памятью. И что, таким образом, если я где-то написал что-то не соответствующее моим мыслям, просто для красного словца, это может значить только одно — в этот момент моим сознанием овладевал Кира. Или боги смерти. Или инопланетяне.
Нет, Рюзаки, мои записи воспоминаниям полностью соответствуют. Я помню, как смотрел эти новости и газеты покупал. И мысли эти помню. Но плохо. Ну так, черт побери, больше полугода уже прошло!
«К тому же у меня есть одна мысль насчет смерти террориста, о которой я узнал в прямом эфире. Отохарада Куро не совсем вписывается в хронологию убийств Киры и его систему, но в его методы — вполне. Что если он был одной из первых жертв? Тогда Кира должен был как минимум знать о захвате детского сада. Надо выяснить, были ли репортажи по центральным каналам, и если их не было — есть вероятность, что Кира (если это один человек) или кто-то из людей со способностями Киры (если это организация) находился в это время в том же районе, что и я. Тогда я просто не имею права проходить мимо этого дела. Но делиться своими выводами пока ни с кем не буду, не настолько они точные».
Вот это я, кажется, помню. Ощущение, что от меня может многое зависеть. Несоразмерное тому, что здесь написано, но оно было. И репортаж я действительно видел. Я уже хотел выключать телевизор, мне было грустно и противно оттого, что всё это продолжается, но когда объявили, что этот террорист-неудачник умер, я не обрадовался, а испугался… нет, обрадовался и испугался одновременно. Я ведь, в общем-то, не верю в мистику. Точнее, раньше не верил…
— А когда ты узнал, что мои выводы совпали с твоими, ты обрадовался?
Умеешь же ты задавать вопросы, на которые не хочется отвечать… Да мне хотелось кирпичом экран разбить, так я «обрадовался». Сам не знаю, почему. Было обидно, что кто-то меня обошел? Но это же глупо, я должен был понимать, что не смогу раскрыть это дело в одиночку и что полиция — пока я всего лишь школьник и ничего не решаю — должна меня как-то нагонять и обгонять, чтобы найти преступника, а не топтаться на месте. Как мне признаваться в такой ерунде?
— Я был рад, что они подтвердились. Но, конечно, мне было жаль, что мое преимущество пропало. Да и Киру, возможно, легче было бы поймать, если бы он воображал себя неуязвимым.
— Ты считаешь, что он дал бы против себя какие-то еще доказательства, если бы ему не приходилось одновременно казнить преступников и защищаться от меня?
Мне очень хочется сказать, что все доказательства, которые он тебе якобы дал, ни к чему не привели. Что в результате ты полгода следил за мной, а Кира всё это время ходил на свободе и остается там до сих пор. Но я вспоминаю, с каким унылым видом ты об этом говоришь, и о том, что ты только-только начал приходить в форму после облома с моим заключением под стражу, — и как я смогу снова макнуть тебя лицом в грязь? Поэтому я говорю:
— Может, и дал бы. Но тогда предположения о границах его возможностей всё равно остались бы только предположениями. Ты сыграл блестяще, что и говорить.
Да, именно так — «блестяще». Съешь в честь этого еще одно пирожное. И вообще, почему мы обсуждаем это телеобращение уже сейчас? В дневнике оно на второй странице.
«4.12.03. По другим каналам о происшествии в детском саду не передавали. Неужели он действительно местный? Он, конечно, еще может быть богом или что-то вроде того, и тогда всё это не имеет смысла. Можно ли выяснить, убивает ли он тех, кто не попадал в поле зрения закона? Люди и без Киры умирают из-за проблем с сердцем. Как узнать, не были ли они преступниками? Но, возможно, какие-то закономерности найдутся среди убийств, которые заведомо связаны с Кирой. Если он убивает только тех, о ком сообщали в прессе, или тех, информация о ком есть на определенных языках, или тех, чьи фотографии были опубликованы, — он всего лишь человек, несмотря на свои способности.
Жаль, что у меня слишком мало времени на всё это».
Мне не нравится первая строчка этой записи. Потому что я не помню, как я искал информацию о репортажах. Наверное, как-то всё же искал, и всё остальное в ней правда, я помню эти мысли, и то, как я целыми днями бродил по интернету в поисках каких-то данных об убитых преступниках, — тоже. Тогда мне, кажется, впервые в жизни перестало хватать времени на учебу и на сон.
Но как я узнал, что Отохараду показывали только по одному каналу?
К чёрту всё это. Меня же не удивляет, что я не помню поименно всех этих преступников. Пора перелистывать эту страницу.
А вот и ты выходишь на сцену, мой непричесанный друг! Хотя первый раз ты явился миру в облике длинноволосого красавчика. Бедняга Л. Тейлор, почтим его память минутой молчания. Ох, как же мне надоело это перечитывать…
«5.12.03. Не знаю точно, кто такой этот L — впервые о нём услышал сегодня (спросить у отца!) — но Киру он обставил мастерски. Что любопытно, эти действия формально не доказывают, что Кира не сверхъестественное существо, но здравый смысл здесь важнее логики. Кира явно человек, и он пока проигрывает. Будь я на месте Киры, я бы тоже объявил войну L. Так что дело принимает новый оборот, жаль, что я только и могу смотреть телевизор и анализировать».
— Меня интересует вот этот момент, — ты тычешь пальцем в страницу. К счастью, не тем пальцем, который только что обслюнявил. — Ты по-прежнему допускаешь, что Кира может быть божественным существом, но при этом уверен, что он человек и что он объявил войну L. На какой стороне ты сам собирался быть в этой войне — при условии, что ты смог бы не только смотреть телевизор?
— На стороне закона, конечно, — отвечаю я быстрее, чем успеваю подумать. Но если бы я подумал, то ответил бы так же.
— Ты же говорил, что во много согласен с идеями Киры.
Снова-здорово…
— Он поставил себя вне закона. Он всего-навсего человек, но очень опасный и непредсказуемый. Нельзя позволять неизвестно кому вот так вот захватывать власть над человечеством.
— Однако в твоих записях, — ты снова касаешься бумаги кончиком пальца, — эта мысль не проскальзывала.
— Ну… Это тетрадь для записей по делу. Зачем записывать в нее очевидные вещи?
— Но ты помнишь, как ты об этом думал? О невозможности оставлять такую власть в руках неизвестного маньяка?
Мне хочется это вспомнить. Очень хочется. И я это вспоминаю, но эти мысли никак не хотят привязываться к конкретным дням — ни к тому, когда убили Тейлора, ни к тому, когда люди впервые заговорили о Кире. Они висят в черной пустоте, но они точно были. Почему ты не появился в моей жизни еще в прошлом году? Почему ты не задал этот вопрос тогда?
Ладно, тем не менее он задан сейчас и надо на него отвечать. И я отвечаю, вполне честно:
— Я помню, как я об этом думал — о том, что ни одному человеку я бы не доверил улучшение мира таким способом.
— И когда? — ты отодвигаешься, заглядывая мне в лицо. От этого мне даже начинает казаться, что от моего ответа действительно что-то зависит — смешно.
— С самого начала. Как только я допустил мысль о том, что Кира может быть человеком. И до самого конца, до момента, когда я решил, что это я сам мог убивать, но не контролировать эти убийства. Я всегда так считал и буду считать. Даже если я узнаю, что способностями Киры обладает кто-то честный и справедливый — а мы уже знаем, что он таковым не является, но даже если — я всё равно сделаю всё, чтобы его этих способностей лишить.
— А если бы они появились у тебя?
Рюзаки, это уже как-то даже слишком примитивно. Ага, устрой социологический опрос и назначь подозреваемыми всех, кто отказал бы другим в праве казнить и миловать, но сохранил бы его для себя. А потом посади их всех в тюрьму на пятьдесят дней — вдруг убийства прекратятся?
— Вот когда появятся, тогда и буду об этом думать. Пока что я не Кира и меня никто не заставляет им быть… Кроме тебя, конечно.
Я смеюсь, показывая, что это шутка, но ты по-прежнему непробиваемо серьезен и печален. Эх, Рюзаки…
Я читаю дальше. Слова, слова, слова:
«28.12.03. Две новости: 1) Кира убил агентов ФБР, 2) папа возглавляет расследование по делу Киры. Насчет второго мне здесь сказать нечего — не писать же, что это судьба или что-то в этом роде, — а вот первое… Не знаю, смогу ли я найти какую-нибудь информацию об этом, всё слишком засекречено. Надеюсь, L сможет что-то из этого выжать. Точнее, что он сможет из этого выжать больше, чем Кира. Потому что я не знаю, зачем это понадобилось Кире: для обеспечения собственной безопасности (тогда эти агенты подобрались к нему близко и L будет знать, что он был на правильном пути) или для того, чтобы показать свою власть и посеять раздор между L и японской полицией (и тогда ему было достаточно знать об их существовании). Но теперь-то уж точно нет сомнений, что Кира человек. А путь, которым информация попадает к человеку, всегда можно проследить — хотя бы частично».
Я знаю, что как минимум однажды этот путь, о котором я говорю, был пройден — может быть, даже до конца. Мисора Наоми, невеста одного из агентов, ты рассказывал мне о ней. Мысли об этой женщине почему-то всегда вызывают у меня какую-то глухую тревогу, ни на чём не основанную, будто я в чём-то перед ней виноват. Один раз я попросил тебя показать мне ее фотографию. Я очень боялся, что ее лицо покажется мне знакомым, что она, так же, как и ее парень, когда-то мне встречалась. Уже приготовился к этому, заранее решил, что, если это случится, всё равно промолчу. Просто — да, не очень-то тут подходит слово «просто»! — просто буду знать для себя, что я и вправду был Кирой, и действовать исходя из этого, то есть учитывать этот факт в поисках нынешнего Киры. Но потом с облегчением понял, что вижу ее впервые.
Разумеется, об этих своих опасениях я тебе тоже не рассказывал.
Как я уже устал от этой пляски на канате, Рюзаки. Не от поисков Киры, не от опасности, даже не от твоего недоверия, а от собственного недоверия самому себе, до которого ты меня довел. И ты еще что-то говоришь о депрессии… Попробовал бы ты прятать скелет в шкафу, даже не зная, в каком отделении он спрятан и есть ли он там вообще.
Ты опять пододвигаешься поближе, заглядываешь в дневник, пытаясь угадать, что заставило меня остановиться, и я перелистываю страницу, потому что там ничего больше нет интересного, а я не хочу снова вдыхать запах конфет и моих ночных кошмаров. Говорят, запах разложения тоже сладковатый… Ты-то, наверное, знаешь его не понаслышке? Знаешь, Рюзаки, мне ужасно не хочется выяснять, как будет пахнуть твой труп. Почему я тогда об этом думаю? Чёрт знает почему. Я на самом деле ужасно боюсь за тебя, Рюзаки. Каждый раз, когда ты исчезаешь из поля зрения на пять минут, мне хочется проверить, всё ли с тобой в порядке, как будто не ты за мной наблюдаешь двадцать четыре часа в сутки, а я за тобой присматриваю. Это как с Кавагути, после того, как он в четвертом классе вывалился из окна и три дня пролежал в коме, а я каждую минуту думал, что, может быть, как раз сейчас он умирает или уже умер, — он так и остался для меня каким-то более смертным, чем все остальные, хотя я и понимал, что это не так и что он запросто может пережить меня и других одноклассников. Но тогда я хотя бы знал, отчего я боялся за него больше, чем за других, и отчего сейчас я боюсь за отца — его если не Кира достанет, так собственное начальство доведет до ручки. А с тобой всё еще более странно. Мне ведь ни разу не пришлось о тебе беспокоиться. Да, Кира наверняка поклялся убить тебя, но ты всё это время был в безопасности. Единственный раз ты подставился под удар — когда я представил тебя Мисе, но ведь тогда я еще не мог знать, кто она, и не успел испугаться. Не считать же риском то, что ты взял в команду меня? Ведь я-то не Кира. Чушь какая-то.
«05.04.04. Не знаю, что и сказать. Во время вступительной церемонии парень, который вместе со мной произносил речь, круглый тезка Рюги Хидэки, заговорил со мной, сказал, что знает о моем интересе к делу Киры, а еще о способностях, чувстве справедливости и так далее, поэтому хочет сообщить мне что-то важное и секретное. Особого доверия он мне не внушал, но не мог же я отказаться. И что он шепнул мне на ухо? Что он — L.
Какое-то безумие. С одной стороны, я об этом мечтал, а с другой стороны, сбывшиеся мечты на самом деле редко радуют. Я даже не знаю, L это на самом деле или снова подставное лицо. Но если он просто посторонний человек, не имеющий отношения к расследованию, я смогу выяснить это у отца — все-таки повезло мне родиться сыном начальника полиции. А остальное не так уж важно. К тому же у меня будут все основания предполагать, что это и вправду L. Вряд ли настоящий L стал бы зря рисковать жизнью человека, способного набрать высшие баллы на вступительных экзаменах, — а вот в то, что он сам мог бы так их сдать, поверить гораздо легче. И он наверняка назвался фальшивым именем, так что смерть от Киры ему не угрожает. Но ведь не обязательно знать имя и лицо человека, чтобы застрелить его или отравить. Так что если это L или человек из команды L, то он мне доверяет. Все причины радоваться налицо, откуда же у меня это чувство, что меня пытаются обмануть?»
К счастью, об этой записи ты ничего не спрашиваешь, и мне не приходится рассказывать, что я чувствовал, когда какой-то непонятный фрик, которого я видел второй раз в жизни и оба раза усомнился в его психической нормальности, вдруг подсел ко мне и представился величайшим детективом современности, попутно открыв секрет, который мало кому удавалось вызнать и раскрытие которого грозило этому детективу смертью. Но сам-то я это помню, ведь так? Удивление, легкое любопытство… Нет, любопытства не было, я его изображал… Или не изображал?
Глупость какая-то, одно из самых памятных событий в жизни, а я не могу толком сказать, что я чувствовал. Но со мной такое и раньше бывало. Мне всегда гораздо легче сказать, что я думал…
Так, а что я думал-то? Не потом, когда записывал всю эту ерунду в дневничке, а тогда, на церемонии?
Да то же самое, пожалуй. Настоящий ты или нет. И если ненастоящий, то зачем, и если настоящий, то почему. И все-таки — отчего я не радовался, ведь я уже тогда знал, что ты можешь оказаться настоящим?
Надоело мне это всё, и спать хочется. Как мы ни пытались состыковать наш распорядок дня, а всё равно тебе приспичивает работать тогда, когда у меня уже закрываются глаза, и наоборот. Почему не радовался — да потому, что один твой вид всегда вызывал у меня желание куда-нибудь от тебя деться. Нет, сейчас уже не вызывает. И я, чёрт побери, не психолог, чтобы объяснить, почему я одновременно не переношу тебя и не хочу тебя терять, как так может быть, что мы отталкиваемся друг от друга, когда мы далеко, и притягиваемся, когда близко, хотя на расстоянии нам по всем раскладкам должно быть гораздо легче, удобнее и приятнее.
Впрочем, я могу говорить только за себя. Наши отношения настолько асимметричны, что дальше и быть не может при хотя бы иллюзорном сохранении равенства. Ты знаешь обо мне всё, а сейчас пытаешься даже в мысли мои влезть и всё там разложить по полочкам — да, это мне мешает гораздо сильнее, чем то, что мы спим в одной комнате и не можем отойти друг от друга дальше, чем на метр, — а я даже имени твоего не знаю. Да что там имя — оно, в конце концов, только бирка с надписью… Я не знаю, кто ты. Вот этот сутулый паренек, который питается преимущественно пирожными и ходит босиком, будто отказывается быть взрослым, эти растрепанные волосы и круги под глазами — оно настоящее? Или только маска, придуманная специально для сотрудничества с такими, как я, папа и другие полицейские? Это ведь так удобно — тебе стоит только одеться по-человечески, причесаться и выпрямить спину, и тебя уже никто не узнает. И ты никогда не впустишь меня в свою жизнь дальше, чем сейчас. Это только формально я на твоей территории — на самом деле это ты вломился ко мне незваным гостем.
А потом ты уйдешь. Когда на Кире застегнутся наручники, а те, которые на мне, расстегнутся — ты вежливо поблагодаришь меня и исчезнешь в тумане. И я опять не буду ничего о тебе знать — не пять минут, а всю жизнь. И я никак не смогу доказать, что ты не имеешь права поступать так со мной.
Я молча листаю дневник. Подозрения, шулерство с предсмертными записками, папин инфаркт, телеобращение второго Киры, мой поддельный ответ, наш с Мацудой поход в Аояму… Какие-то рассуждения, предположения и доказательства, какие-то имена и статистические подсчеты… Всё это не имеет ни малейшей цены. Я ввязался в игру, в которой не смогу выиграть.
«Я не могу вспомнить ничего, что заставило бы меня подозревать себя — свою тайную личность, свое тело, свой мозг… Только желание исправить мир и уничтожить зло. Если это — преступление, то не знаю, стоит ли мне доживать до завтра. Но если кто-то или что-то пользуется мной, чтобы приносить зло в этот мир, нужно лишить его этого инструмента. В расчетах L я тоже не вижу ошибок. Начиная с того, что я живу в Синдзюку и видел репортаж про детский сад, и заканчивая тем, что я встречаюсь с Аманэ Мисой, начиная от моего распорядка дня, совпавшего с расписанием Киры, и заканчивая моими взглядами и интеллектом — всё указывает на то, что, возможно, я Кира».
Почерк неразборчивый. Будем считать, что это из-за новой ручки, она пишет хуже, чем старая. Но сейчас я действительно помню, как сочинял это гребаное завещание, прежде чем пойти и сдаться. Ну и не дурак ли я после этого?
— Жаль, что ты ничего не вспомнил. Но, наверное, пора ложиться спать, — говоришь ты. Я киваю, сползая с твоей кровати. Ты провожаешь меня долгим внимательным взглядом. Знаешь, когда ты на меня смотришь, мне всегда кажется, что у меня что-то не так с одеждой — носки порвались, например. От вопроса, что со мной не в порядке, меня удерживают только воспоминания о том, насколько превратно ты понимаешь мои взгляды — вечно ты воображаешь, что я, бедный недокормленный сладостями подросток, завидую твоим тортам и конфетам.
Вот только я в такие моменты на самом деле думаю обычно о том, что я и впрямь мог бы быть Кирой. Так что от этой аналогии мне становится еще неуютнее. О чём ты думаешь сейчас, Рюзаки?
— Спокойной ночи, Лайт-кун.
— И тебе спокойной ночи наконец, мистер супер-детектив…
Я очень надеюсь, когда открою глаза, увидеть тебя живым.

В штабе не было времени суток. С тех пор, как ушел Айзава, понятия дня, ночи или вечера потеряли всякий смысл. Но время там было, и оно царило над всем — убегающее, наваливающееся, проносящееся мимо. И проще было сказать, сколько осталось до очередной операции, чем на какую цифру сейчас показывают стрелки часов.
Сейчас время превратилось в молот, под которым надо было прошмыгнуть. Не наудачу, а рассчитав все параметры. Вот этим они сейчас и занимались — рассчитывали.
Вообще-то всё давно было выверено и перепроверено, но они задержались в центральном зале, чтобы уточнить всё в последний раз.
Лайт сидел на диване перед заставленным высокоуглеводной жратвой столиком, подперев голову рукой, и угрюмо смотрел на лежащую перед ним схему. Несмотря на то, что бумажка была повернута вверх ногами — исчеркавший ее надписями Рюзаки сидел напротив, — в списке всё было прекрасно понятно. Собственно, понятно всё это было и до того, как они зафиксировали свой план в письменном виде. Чего они не могли знать — так это был ли он безупречным.
— Вроде всё предусмотрели, — сказал Лайт. — Девочек мы с Мисой обзвонили, ни одна не помнит, чтобы кто-то из «Ёцубы» во время вечеринки фотографировал на телефон и снимал видео, сами они тоже этим не занимались.
— Ну, если кому-нибудь из них придет в голову записать всю передачу с самого начала, это тебе не поможет, — невнятно ответил Рюзаки, дожевывая пончик.
— Им еще нужно будет скоординироваться для того, чтобы успеть показать друг другу эту передачу. Переслать запись на телефоны всей семерке гораздо проще.
— Мы в любом случае исходим из того, что Хигути не обладает способностями второго Киры.
— Да, но записи системы наблюдения ты все-таки приказал удалить.
— Возможно, их по-прежнему двое и они иногда сотрудничают — хотя вероятность этого ничтожно мала.
— Да, Хигути ни разу не показал, что он обладает такими способностями или имеет к ним доступ. И все-таки… Что мне в этой ситуации не нравится — так это что мы основываемся на допущении о его уме, предусмотрительности и так далее. Практически весь наш план базируется на том, что он попытался бы убить Мацуду даже после того, как увидел его вроде как мертвым, и раз уж он этого не сделал — значит, он не может этого сделать, не узнав его имя. Но что если он просто не стал тратить силы на убийство того, кто уже мертв?
— А услугами второго Киры в случаях, когда имя преступника точно не известно, не пользуется не потому, что боится раскрыть карты, а потому, что ему просто нет дела до таких мелочей?
— Ага. Он ведь вообще редко вдается в детали — казнит одинаково тех, чья вина несомненна, и тех, кто только подозревается, тех, кто явно неисправим, и тех, кто один раз ошибся и раскаялся… Хотя впечатления человека совсем уж беспечного и неспособного он не производит. Эта его система с коллективными решениями и анонимным Кирой все-таки была удачной… Ну, если, конечно, можно так сказать об организации, которая убивает людей ни за что ни про что.
— Есть и еще один аргумент в пользу того, что у него сейчас нет способностей второго Киры. Он слишком заинтересовался Мисой. Если бы он был равен бывшему второму Кире по возможностям, то видел бы в ней не союзника, а конкурента.
— Да, пожалуй, так…
— Что еще мы могли упустить?
— Вроде больше ничего. Нет, можно, конечно, строить какие-нибудь фантастические теории насчет того, что люди с силами лже-Киры не получают их бесплатно, а компенсируют это утратой какой-нибудь составляющей обычных способностей Киры. Например, могут убивать только в тот момент, когда видят жертву, а не через какое-то время после. Тогда и убить Мацуду после вечеринки он не мог, и Миса в качестве союзника ему могла бы пригодиться — как дополнительная пара глаз.
— Ну… Если так, значит, Мацуда погибнет зря. А ты сам в такое веришь?
— Нет, — качнул головой Лайт. — Кира убивает людей по фотографиям и телевизионным передачам. Это настолько не стыкуется с идеей прямого зрительного контакта — не по логике, а просто… просто по смыслу.
— Согласен… — Рюзаки отодвинул тарелку в сторону, взял листок со стола, приблизил к глазам. — Так, с людьми из агентства всё улажено, на студии тоже, и там и там можно будет спокойно устраивать засаду…
— Интересно, — сказал вдруг Лайт, — о чём сейчас думает Мацуда?
— По-твоему, он о чём-то сейчас думает?
— Рюзаки!..
— Я имею в виду — может, он уже спит. И, в любом случае, я надеюсь, что его мысли никак не повлияют на завтрашнюю операцию.
— Все-таки есть в этом что-то нехорошее — вот так отправлять человека на смерть.
— Лайт, — опустив бумажку, Рюзаки не то удивленно, не то укоризненно посмотрел на напарника — более точно его эмоции определить не удавалось, — я не думал, что ты сейчас поддашься чувствам.
— Я не поддаюсь никаким чувствам. Просто констатирую факт: мы используем Мацуду как приманку, если мы что-то не предусмотрели или неправильно рассчитали, его из-за этого завтра убьют. Да, он дал на это свое согласие, но я даже не представляю, каково ему должно быть сейчас. А мы даже об этом не думаем.
— А почему мы должны об этом думать? Почему мы должны думать именно об этом, а не о десятках людей, которые будут гибнуть каждый день, пока мы не остановим Киру? Или они перестали тебя беспокоить потому, что они всего лишь преступники?
— Они не перестали меня беспокоить.
— Тогда я не понимаю твоих претензий. Я не требую от Мацуды ничего невозможного. Он должен будет всего-навсего два часа нести чушь на телепередаче и один раз уронить ширму. И то и другое находится строго в пределах его способностей. От нас всех потребуется гораздо больше.
— Рюзаки, это я понимаю. Но все мы знаем, что пройти по доске, лежащей на земле, и такой же точно доске, переброшенной через пропасть, — разные вещи. Мы можем считать, что это одно и то же, но ожидать такого же от любого человека…
— Он согласился сам.
— Я помню.
— Ну и какой тогда смысл в дальнейшем разговоре?
— Я и не предполагал за ним особого смысла…
— Рад, что в этом наше мнение сходится.
— Ох, Рюзаки, — пробормотал Лайт, проводя рукой по лицу.
— Ты не устал?
— Что?
— Может, ты уже устал? Мы вполне можем сделать перерыв или вообще закончить.
— Нет, ни капельки. Удивительно даже. Рюзаки…
Детектив поднял голову, ожидая продолжения фразы. В этом ракурсе он выглядел особенно странно, даже на человека не очень-то смахивая — скорее на какую-то инфернальную тварюшку.
— Рюзаки, у тебя никогда не бывает ощущения, что ты существуешь как бы в двух мирах сразу?
— Ну… — Рюзаки задумчиво перевел взгляд куда-то вниз и, натолкнувшись им на блюдце с конфетами, заодно подцепил одну. — Бывает, конечно. Я думаю, оно у всех людей бывает.
— Не у всех.
— А у тебя?
— У меня не бывает.
— Правда? Тогда почему ты меня об этом спросил?
— Не знаю, почему-то пришла в голову такая мысль… Ты как-то слишком… слишком не здесь и не отсюда.
— Значит, ты полностью здесь и отсюда?
— Да… У меня только одна реальность. — Лайт криво улыбнулся. — Хорошее средство не сойти с ума.
— Я бы, наоборот, сошел с ума, если бы меня насовсем заперли… где-то.
— Ну, это с какой стороны посмотреть, — он откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди, натянувшаяся цепь слабо звякнула, стукнувшись о ножку стола. — Когда понимаешь, что, как бы ни менялся ты сам, всё вокруг тебя всё равно останется таким же, как было, в том числе и то, что ты ненавидишь, — это здорово помогает оставаться собой.
— И менять вместо этого мир? Свою единственную реальность?
— Да.
— Но изменение себя — тоже выход, ты не находишь?
— Выход, но… В некоторые стороны меняться просто нельзя. Ты понимаешь?
— Наверное, да, — пожал плечами Рюзаки. — Мне, конечно, очень хочется спросить, стал бы ты изменять мир с помощью силы Киры, если бы у тебя была возможность ее получить. Но вряд ли тебе захочется сейчас об этом говорить.
— Да уж… — Лайт снова сменил позу, привалившись к подлокотнику. Его лицо было едва видно за прижатой ко лбу растопыренной ладонью. — Но теперь я, кажется, понял, почему меня так доставали твои подозрения… Потому что это как раз была попытка подменить меня. Понимаешь?
— По-моему, ты слишком серьезно относишься к этим вещам.
— Да, наверное… Ладно, давай тогда еще раз пробежимся по завтрашним планам — хотя они уже давно сегодняшние — и пойдем спать. Значит, Уэди будет у его дома, Моги и Айбер — в агентстве, отец будет ждать на ТВ…
— И не забывай про нас с Ватари.
— Ватари? — удивленно переспросил Лайт.
— Почему нет? Ты действительно думаешь, что моим доверенным лицом стал бы человек, который только и умеет подносы с пирожными возить?
— Ну нет, конечно, просто я думал, что у него… несколько другая специализация. Ладно, неважно. Значит, мы оба тоже там будем?
— Да, конечно… Лайт, не пытайся предусмотреть всё сразу. Будем действовать по ситуации.
— Но я все-таки имею право знать твой план.
— Потому что он включает тебя?
— Потому что он включает тебя.
— Вот как…
— Ну, ты, в конце концов, среди нас самый ценный. Как-то не хочется, чтобы ты опять совался к Кире в логово.
— Ценнее, чем Мацуда?
— Рюзаки, я не об этом! Никто не заставляет сравнивать тебя с Мацудой, а его с жертвами Киры. Но мне не хочется, чтобы ты зря рисковал. Для Киры дело принципа убить именно тебя.
— Это так… Но, учитывая, что он всё равно не знает, как я выгляжу, для него не будет совершенно никакой разницы, кого убивать. Так что можешь не беспокоиться так сильно.
— Я, знаешь ли, вообще не хочу, чтобы кого-нибудь убивали.
— Я тоже этого совершенно не хочу.
Какое-то время они молчали. Потом Лайт сказал:
— Если всё пройдет нормально, завтра всё закончится, ведь так?
— Для некоторых всё может закончиться, даже если что-то пройдет ненормально.
— Об этом я тоже постоянно помню. Поэтому и молчал до сих пор.
— Рано радоваться — плохая примета?
— Да нет, просто… Просто радоваться действительно еще слишком рано. Но в любом случае завтра с меня снимут все подозрения.
— Скорее всего. И ты наконец-то сможешь выйти отсюда.
— Да… Представить даже трудно. Мне уже начало казаться, что я буду сидеть тут вечно, пока не начну выглядеть, как ты. Все-таки такая жизнь не для меня, наверное.
— Я имел в виду, что выйти из этого здания ты сможешь уже завтра — когда мы отправимся брать Хигути. Кстати, надеюсь, ты не упадешь в обморок, когда окажешься на улице?
— Рюзаки, зачем напоминать о всякой ерунде? Тогда я просидел два месяца в камере, в наручниках…
— Ну, сейчас ты тоже не на свободе и даже в каком-то смысле в наручниках.
— Это совсем другое дело.
— Я понимаю.
— Рюзаки… А ведь, если подумать, — Лайт старался говорить как можно более легким тоном — почти шутливо, — мы были не таким уж плохим тандемом, правда?
— Самым ужасным за всю историю совместных расследований. — Рюзаки улыбнулся. — Но мне понравилось.
Лайт молчал. Рюзаки решительно отпихнул бумажку на край стола и встал с дивана, привычно засовывая руки в карманы:
— Пойдем отсюда. Ничего полезного мы уже не скажем. Даже мне уже захотелось спать.
— Ну если так…
— В душ пойдешь?
— Угу… Пойду казню пару десятков преступников, пока ты не смотришь. А потом упаду в обморок.
— Казнить преступников? Вот как это теперь называется?
— Пошляк…
— Кто? Я? — Рюзаки состроил самую невинную мордочку из всех, что когда-либо видел этот штаб.
— Один-ноль в твою пользу…
— Всего один? Я ведь действительно пошляк.
— И чего ты хочешь добиться дурацкими шуточками? Булгакова еще процитируй…
— О… Ты тогда все-таки узнал эту цитату?
— Ну конечно. За кого ты меня принимаешь?
Так они поднялись по лестнице на следующий этаж, и только на верхней ступеньке Лайт вдруг замедлил ход, будто налетев на хрупкую невидимую преграду, и со странной удивленной усмешкой сказал:
— А ведь забавно будет, если это меня завтра убьют.

@темы: Death note, Лайт, убожество, Эль, Бред, Фанфики, Мацуда

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Уныло флэшмоблю

30.01.2012 в 13:34

Пишет  Ангулема:

я жаждю общения))
Утянула у  H.M.Murdock

Вы называете мне произведение/фэндом (который мне знаком, естественно), а я называю персонаж:

1. Любимый
2. Нравится внешне
3. Наиболее похож на меня
4. Неприятен
5. Не нравится внешне
6. Имеет со мной меньше всего общего
7. Не понимаю
8. Была бы не против оказаться на месте
9. Хотел бы поговорить с
10. Точно не хотела бы встретить
11. Могла бы встречаться с похожим на
12. Попробовал бы сыграть роль

Для  Ангулема -

Death Note

Death Note
1. И все-таки L. Но это, так сказать, по общему зачету...
2. Рюук. Чисто эстетически - ну прет меня от него.
3. Сидо. Ни фига не понимает, носится со своей Проблемой, хотя на самом деле проблемы у всех остальных из-за него, ждет, пока ему скажут, что делать... Но умудряется уйти живым и невредимым. Оставив позади пепелище.
4. Айзава ( Я могу понимать его, уважать его, сочувствовать ему и даже им восхищаться, но...
5. Лайт ( Сейчас я к нему уже привыкла, но поначалу обе его ипостаси - кавайный мальчик и аццкий злодей - просто вызывали легкое недоумение.
6. Миса. Решительная, артистичная, верная... Полная противоположность мне.
7. Мелло. Я его ни с какой стороны не понимаю: ни чувства, ни логику, ни поступки... Когда в фэндоме обсуждают его мотивы, я только глазами хлопаю - откуда они всё это берут?
8. Таких там нет, однозначно. Суровый, суровый канон )
9. С Рюуком, это было бы интереснее всего Хотя... Смысла-то нет - потом всё равно всё забуду ( Тогда с Саю. Главных героев доставать смысла как-то не вижу Они там не такие, чтоб со мной откровенничать.
10. Хигути.
11. Я? Встречаться? Да кому я нафиг нужна-то...
12. Что-нибудь в массовке. Мало ли пассажиров в токийском метро )

Для  Nelvy - да простит меня этот мир -

Робин Гуд

Робин Гуд
1. Внезапно Вейзи o_o
2. Ну Гиз, чо )
3. Тоже Гизя! Гм... Кто там у вас баллады сочинял? Он их и в каноне сочинял?
4. Ну сорри, я их не настолько хорошо знаю ( Не могу же я всерьез иметь что-то против канонической героини стебного фанфика )
5. Я их большинство никогда не видела Но из тех, кого видела, мне вообще-то Мэриан не очень нравится Ну, во всяком случае, поначалу не нравилась, опять же.
6. Да там вообще сложно найти кого-нибудь похожего на меня. Так что в кого ни ткни, непохоже будет. Ну пусть будет Вейзи )
7. Д-да его же и не понимаю... Поменять, что ли, ответ на первый пункт, чтобы понизить концентрацию Вейзи на единицу площади? )
8. Нихачу в средние века
9. С Изабеллой
10. Опять Вейзи ) Пусть лучше будет в телевизоре...
11. Опять же, ну кому я нафиг могу быть нужна? А так вообще РГ
12. Я же их даже никого никогда не видела Ну... почти никогда.

Для  hanna-summary -

ВС

ВС
1. Урфин Джюс
2. Дык он же. По сравнению с Рюуком и Вейзи вообще красава!
3. Гуамоко.
4. Тим... Хотя это и глупо, конечно.
5. o_o Ну не знаю, Барбедо какой-нибудь...
6. Чарли.
7. Тупо, но Урфина Джюса и не понимаю.
8. ...Энни? Не, я понимаю, конечно, что нафиг мне это всё сдалося, но всё-таки мне хотелось бы побывать в ВС... И не хотелось бы в ней жить.
9. С Элли. Нет, я не стала бы доставать У.Дж. Ни до, ни после. В первом случае он бы меня просто послал, а во втором - лучше бы послал...
10. Внезапно ЖД. Стремно это было бы. *не надо спрашивать, как пересекаются пункты 8 и 10*
11. Фред.
12. Да я уже говорила, что только Арахну мне и играть ) А если серьезно... Не знаю (

@темы: Death note, Я, Флэшмоб

---

28.01

Всё-таки без планшета было лучше. В том смысле, что, пока его не было, можно было воображать, что на самом деле я потенциально неплохо рисую. А сейчас очень четко видно, что и руки, и глаза, и, что хуже всего, мозги у меня растут где-то в неправильных местах и исправить это невозможно.
Я уже давно не была так разочарована в себе. Наверное, с "Грелки", первой моей и единственной, которая так же четко показала, что руки, глаза и мозги у меня неправильно приделаны в смысле писательства. Но там я смогла выползти хотя бы на уровень фанфикшена за счет начитанности и долгой тренировки. Тут же мне нечем компенсировать свою феноменальную бездарность. У меня нет ни адекватного восприятия окружающей действительности, ни времени.
...А, ну да.

страшные картинки караулят ваш беззащитный мозг под этим катом

И да, поскольку теперь запись открытая, мне придется это здесь написать. : weep3:
Не в обзоры.

@темы: Рюук, Death note, Лайт, рисунки, убожество, Эль, Бред, Грустное, Негатив, Творчество, Мацуда

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Гоуст продолжает маяться фигней -_-

Ваша аура салатово-зеленая

Любите все необычное и таинственное. Придумываете себе мечты, сны, реальности и успешно живёте в них, вместо настоящей жизни. Иногда забываете переключаться и теряетесь. Плохая память, реакция и восприятие. Крайне неустойчивы и нуждаетесь в поддержке. Легко поддаётесь чужому внушению, очень доверчивы, убегаете и прячетесь от трудностей, делая вид, что их на самом деле нет.

Пройти тест

Почему-у такой тупой цве-ет...
Не, ну я понимаю, тупая аура должна тупо выглядеть, но почему-у...

@темы: Тесты, Я

---

Йа муз

Внутри вас - Дракон Марта

Драконы Марта обычно аметистового цвета, переливающегося в жёлтый. Дыхание их — это дыхание жизни, дыхание природы. Иногда Драконов Марта ассоциируют с детством, но эти драконы больше отвечают за красоту человека, красоту его внутреннего мира. Драконы Марта не умеют убивать — они созданы, чтобы сделать мир красивым; с ними всегда интересно. Чаще всего люди, обладающие этим драконом, — новаторы, художники, писатели, поэты, музыканты. Ваш Дракон (ваша сила) — вдохновение. Да и сами вы порой можете сыграть роль музы для кого-либо.

Пройти тест

@темы: Бред, Тесты, Я

---

Эхехе...

Чё-то на однострочниках заявки уже даже не то что не выполняют, но даже и не подают (

@темы: Death note, Блоги, Негатив

---

Внезапносновасоционика

11.01.2012 в 21:45

Пишет  Einsame Wolke:

Все побежали
Тебе нужен Дюма - 1
1. Чего бы покушать?
2. Где носки?
3. Почему все невеселые?
4. Где меня хотя бы выслушают до конца?!!
5. Почему нельзя запивать соленые огурцы молоком?
6. Чем можно обрадовать маму?
7. Как делать шарлотку?
8. С кем можно сходить в планетарий?
9. Как выбрать шторы, чтоб монитор не отсвечивал?
10. Где найти любовь и ласку?

Тебе нужен Дон - 2
1. Кто будет вместе со мной прикалываться?
2. Как избавиться от комаров?
3. Что может заменить потерянный учебник по гидравлике?
4. Как ориентироваться по карте?
5. Кто меня пожалеет?
6. Где найти ответ?!
7. Где встретимся?
8. Кто порадуется этому милому пустячку?
9. Кому сплести веночек?
10. Как можно сделать так, чтоб не платить налоги?

Тебе нужен Гюго - 1
1. Маловато будет. Где еще?
2. Что такое радость?
3. Кто может научить сексу?
4. Где можно не бояться говорить правду в лицо?
5. С кем можно повеселиться?
6. Отчего бывает неуверенность в своих силах?
7. Как шелк отличить от шерсти на ощупь?
8. Кто может петь сквозь уплетаемые за обе щеки плюшки?
9. Как заплести косу, чтоб красиво лежало?
10. Ведь ничего нет дурного, если тебя немножечко растормошат?

Тебе нужен Робеспьер - 2
1. Какое дело самое неотложное?
2. Кто не будет нудить по ерунде?
3. С кем можно поделиться радостью вот прям щас?
4. А почему не сказали, что надо было перевести в сферическую систему отсчета?!
5. Как отличить волокна шерсти от шелка под микроскопом?
7. Где можно посмотреть картинки о видах морских узлов?
8. Кто может спокойно заниматься своим делом, когда я пою себе во все горло просто от того, что настроение хорошее?
9. Как сделать всех счастливыми?
10. Для кого я все это наготовил?!

Тебе нужен Максим - 4
1. Быть или не быть?
2. Как правильно заполнять налоговую декларацию?
3. Мне нужно посетить врача?
4. По какому телефону вызывать МЧС?!
5. Кто поймет тонкие порывы моей души?
6. Почему в тридцатиградусный мороз нельзя носить мини-юбку?
7. Как воспитать в себе стойкость к временным лишениям?
8. Где можно блеснуть остроумием?
9. Где можно блеснуть безупречной улыбкой?
10. Как правильно расправляться с врагами?

Тебе нужен Гамлет - 1
1. Как избежать скуки?
2. Какой фильм выбрать?
3. Кто раскроет глаза на обман?
4. Кто объяснит, что лишения будут временными?
5. Какая компания мне подходит?
6. Они издеваются или просто беззлобно прикалываются?
7. Кто может объяснить, что такое истинные страсти?
8. Как не выглядеть педантом?
9. Кого бы повоспитывать?
10. С кем можно пойти в приличный ресторан?

Тебе нужен Жуков - 4
1. Мне вообще кто-то нужен?
2. А кому я такой нужен?!
3. Как не расстраиваться из-за пустяков?
4. Куда деньги деваются?
5. Как зажечь камин?
6. Как найти работу?
7. С кем все проблемы отойдут на задний план?
8. Кому бы почитать стихи?
9. Кто расскажет о приключениях или завоеваниях?
10. Кого я буду ждать всю жизнь?

Тебе нужен Есенин - 2
1. Какого хрена все такие злые?!
2. Что сделать, чтобы на тебя все не ополчились?
3. Кому-нибудь интересно, чего стоило добиться этого контракта?!
4. Кто будет ждать меня столько, сколько надо?
5. Кто б искренне порадовался моему подарку?
6. Есть люди, которые не бегут сразу смотреть ценники?!
7. С кем можно поговорить о том, что могло бы быть?
8. И кто виноват, что они не умеют отстаивать свои интересы?
9. Кто б вдохновил меня на новые подвиги?
10. Можно ли волевому человеку рассчитывать на ласку и кротость?

Тебе нужен Драйзер - 3
1. В твоем телефоне среди пропущенных вызовов куча одинаковых незнакомых номеров. Кто все эти люди?
2. Почему все носки в доме непарные?
3. Почему мир несправедлив?
4. Друг ли мне мой соучредитель?
5. Где можно быстро перекусить?
6. Что такое общественное мнение?
7. Почему нельзя промывать глаза квасом?
8. Как выйти из общества?
9. Как выбрать галстук?
10. Как достать соседа?

Тебе нужен Джек - 1
1. Где купить шуруповерт?
2. Какая из этих кнопок включает в машинке режим отжима?
3. Почему она не работает?!!
4. Могу ли я взять друга в соучредители?
5. Почему нельзя хранить деньги в носке?
6. Где можно познакомиться с Доу Джонсом?
7. Где искать подрядчика?
8. Как выйти из лабиринта?
9. Что сделать, чтоб заработало?
10. Как эту фигню остановить?!!

Тебе нужен Наполеон - 0
1. Чего я, собственно, хочу?
2. На что потратить это время?
3. С кем можно попонтоваться?
4. Почему не весело?
5. Куда пойти?
6. Кого б замотивировать выкинуть елку?
7. Где меня никто не будет доставать?
8. Что такое экстрим?
9. Кто владеет общественным мнением?
10. Как научиться располагать к себе людей?

Тебе нужен Бальзак - 0
1. Как определить: что за фигня?!
2. На фоне кого будешь казаться еще круче?
3. Почему не успеваю?
4. За каким фигом я купил себе кабриолет в Новосибирске?!
5. Как быстрее добиться, чего хочу?
6. Что такое «сингулярность»?
7. Зачем она нужна?
8. Как это мне поможет достичь желаемого?
9. Кто тут понатыкал этих идиотских колючек?!
10. Как провести время среди умных людей?

Тебе нужен Габен - 2
1. Может быть, пора уже повзрослеть?
2. Почему курица пригорела к утятнице?
3. С кем можно сыграть в нарды?
4. Как в этом всем разобраться?!!
5. Как не заморачиваться ремонтом?
6. Какие носки теплее?
7. Где в этой байде написано, как настроить программу стирки на хлопок?!!
8. От чего станет мир теплей?
9. Зачем в чае бергамот?
10. Кому интересны мои фантазии?

Тебе нужен Гексли - 2
1. Почему люди разные?
2. Где-нибудь есть место, где тебя просто оставят в покое?
3. Для чего я купил две одинаковых утятницы?
4. Почему она улыбнулась?
6. С кем можно сыграть в бадминтон?
7. Можно ли быть нужным, так, чтоб тебя без конца не дергали?
8. Нужно ли быть нужным?
9. Что это была за интонация?
10. Зачем мне вообще прислушиваться к чьему-либо мнению?

Тебе нужен Дост - 2
1. Зачем я все это делаю?
2. Почему никто не спрашивает, когда МНЕ это будет удобно?
3. Почему никто не спрашивает, КОГДА мне это будет удобно?
4. Как определить, что тебе доверяют?
5. Кому я смогу доверять?
6. Когда ж это все будет сделано?
7. Остались еще на свете бескорыстные люди?
8. Почему тут никто не ценит чужой труд?!
9. Почему любовь нельзя запланировать?
10. Почему я должен все от и до проконтролировать?

Тебе нужен Штирлиц - 3
1. Почему люди ограничивают порывы души?
2. Как сделать так, чтоб мы друг друга поняли?
3. На что может хватить этих денег?
4. Как выполнить задание максимально точно?
5. Как морить тараканов?
6. Что может послужить причиной обиды?
7. Почему никто не видит моих стараний?
8. Где добывают стройматериалы?
9. Что такое «безотказность»?
10. С кем мне будет просто и понятно?

Отдельные строчки не выделяла, ибо, во-первых, палево, а во-вторых, слишком зависит от настроения. Вчера, когда я увидела эту игрушку первый раз, Максим был нужен мне еще сильнее

@темы: соционика, Тесты, Я, Флэшмоб

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра